Распутин В.Г. / Литературные вечера

Прочитаем Распутина вместе

метод. материалы по работе с детьми младшего и среднего возраста

«Прочитаем Распутина вместе» - под таким названием можно организовать цикл литературных часов, встреч, презентаций по произведениям Валентина Распутина. На этих мероприятиях рекомендуем использовать звуковой альманах из десяти аудиокассет «Валентин Распутин: Проза. Драматургия. Публицистика. Выступления. Встречи. Интервью» (сост. И.К. Петров), изданный при поддержке комитета по культуре Иркутской области. Этот звуковой альманах получили все центральные библиотеки городов и районов области.
В рамках этого цикла предлагаем провести литературные часы:
• «Война вошла в мальчишество мое» (по рассказам В. Распутина «Уроки французского», «Мы с Димкой»);
• «Женские судьбы» (по рассказу В. Распутина «Женский разговор»);
• «Мама – первое слово в каждой судьбе…» (по рассказу В. Распутина «Мама куда-то ушла»).

Последнюю главу рассказа «Уроки французского» можно прослушать в записи (звуковой альманах, кассета № 6, читает Валерий Золотухин). Если кассеты нет, этот текст читает ведущий (учитель или библиотекарь).

«Война вошла в мальчишество мое»

Литературный час по рассказам
В. Распутина «Уроки французского», «Мы с Димкой»

Чтец: Война вошла в мальчишество мое
Сперва без дыма, крови и тревоги,
А как заходят путники в жилье -
Передохнуть, испить воды с дороги.
(Г. Еремеев)

Ведущий: Сознательное детство Валентина Григорьевича Распутина частично совпало с войной. Родился будущий писатель 15 марта 1937 года в Иркутской области, в поселке Усть-Уда, расположенном на берегу Ангары, в трехстах километрах от Иркутска. И рос в этих же местах, в деревне с красивым названием Аталанка. Там в 1944 году он пошел в первый класс начальной школы.

И хотя здесь не гремели бои, жизнь, как и везде в те годы, была трудной, временами полуголодной.

От автора: «Голод в тот год еще не отпустил, а нас у матери было трое, я самый старший. Весной, когда пришлось особенно туго, я глотал сам и заставлял глотать сестренку глазки проросшей картошки и зерна овса и ржи, чтобы развести посадки в животе, - тогда не придется все время думать о еде. Все лето мы старательно поливали свои семена чистой ангарской водичкой, но урожая почему-то не дождались, или он был настолько мал, что мы его не почувствовали. Впрочем, я думаю, что затея эта не совсем бесполезная и человеку когда-нибудь еще пригодится, а мы по неопытности что-то там делали неверно».

Ведущий: Матери Валентина Распутина трудно было одной в те почти голодные годы поднимать троих детей. Жили они без отца, жили очень тяжело.

От автора: «Вернувшись с фронта в орденах и медалях, отец не пошел в колхоз, а заступил на должность начальника почты. Деревня наша хоть и была небольшой, но считалась центральной среди полдюжины еще меньших, раскиданных по Ангаре. В ней располагались сельсовет, почта, сберкасса, медпункт, сельпо. По почте пересылались денежные переводы, велись иные мелкие расчеты. И когда у заснувшего на пароходе отца во время его служебного отъезда срезали сумку, денег в ней много находиться не могло. Но в те времена в расправе не мелочились. После четырех лет фронта, всего только два года и пробыв дома, на семь лет он загремел в магаданские рудники и вышел только после амнистии после смерти Сталина, совсем «доходягой», как он с грустью говорил о себе. И вероятнее всего, не вышел бы вовсе, если бы не фантастическое везение: в тот же лагерь попал взятый в армию в конвойные отряды его младший брат, мой дядя. Пока разобрались, что они братья, прошло более полугода, в которые отец успел "подкормиться"». (Из очерка «Откуда есть пошли мои книги».)

Ведущий: Маленький Валентин учился хорошо, в школу ходил с удовольствием и в деревне признавался за грамотея: писал за старух и читал письма, но особенно ему доверяли в деревне проверку облигаций. Он перечитал все книги из школьной библиотеки и по вечерам рассказывал из них всякие истории, больше добавляя от себя.

От автора: Валентин Распутин вспоминал: «Свое знакомство с книгами я начал… с воровства. Мы с приятелем одно лето частенько забирались в библиотеку. Вынимали стеклину, влазили в комнату и брали книги. Потом приходили, возвращали прочитанные и брали новые… За лето я настолько пристрастился к чтению, что придя в школу, почувствовал себя несчастным человеком: читать-то стало нечего. А без книг я уже не мог. В то время я прочитывал все, что могло попасться на глаза, - будь то брошюра, обрывок газеты или плакат. А когда перешел в пятый класс, учиться стал в районном центре».

Ведущий: Не просто было Нине Ивановне решиться на это, с ними уже не было отца. А маленький Валентин был старшим в семье, он уже начал серьезно помогать матери. Но не менее страшно было ей отпустить его, совсем маленького, в самостоятельную жизнь. Школа, в которой был пятый и последующие классы, находилась только в районном центре Усть-Уда, а это – целых пятьдесят километров от родной деревни. Надо было учиться жить одному, без семьи. Для героя рассказа переход в пятый класс стал настоящим испытанием на выносливость и зрелость. Эта история, полная драматических переживаний, изложена писателем в рассказе «Уроки французского», с которым мы познакомимся вместе.

По рассказу «Уроки французского»

От автора: «И мать, наперекор всем несчастьям, собрала меня, хотя до того никто из нашей деревни в районе не учился. Я был первый. Да я и не понимал как следует, что мне предстоит, какие испытания ждут меня, голубчика, на новом месте. Учился я и тут хорошо. <…> По всем предметам, кроме французского, у меня держались пятерки. <…>

Но самое страшное начиналось, когда я приходил из школы. Там я невольно отвлекался, все время вынужден был что-то делать, там меня тормошили ребята, вместе с ними – хочешь не хочешь – приходилось двигаться, играть, а на уроках – работать. Но едва я оставался один, сразу наваливалась тоска – тоска по дому, по деревне. Никогда раньше даже на день я не отлучался из семьи и, конечно, не был готов к тому, чтобы жить среди чужих людей. Так мне было плохо, так горько и постыло! – хуже всякой болезни. Хотелось только одного, мечталось об одном – домой и домой. Я сильно похудел; мать, приехавшая в конце сентября, испугалась за меня. При ней я крепился, не жаловался и не плакал, но, когда она стала уезжать, не выдержал и с ревом погнался за машиной».

Ведущий: Похудел мальчик не только из-за тоски по дому, но и потому, что постоянно недоедал. Оказалось, что продукты, которые посылала ему мать из деревни, куда-то самым таинственным образом исчезали. Кто-то из домочадцев воровал продукты, но он не только не знал кто, но даже «боялся думать об этом, не то что следить».
От автора: «Голод здесь совсем не походил на голод в деревне. Там всегда, и особенно осенью, можно было что-то перехватить, сорвать, выкопать, подмять, в Ангаре ходила рыба, в лесу летала птица. Тут для меня все вокруг было пусто: чужие люди, чужие огороды, чужая земля. Небольшую речушку на десять рядов процеживали бреднями. Я как-то в воскресенье просидел с удочкой весь день и поймал трех маленьких, с чайную ложку, пескариков – от такой рыбалки тоже не раздобреешь. Больше не ходил – что зря время переводить! По вечерам околачивался у чайной, на базаре, запоминая, что почем продают, давился слюной и шел ни с чем обратно. На плите у тети Нади стоял горячий чайник; пошвыркав гольного кипяточку и согрев желудок, ложился спать. Утром опять в школу. Так и дотягивал до того счастливого часа, когда к воротам подъезжала полуторка и в дверь стучал дядя Ваня. Наголодавшись и зная, что харч мой все равно долго не продержится, как бы я его не экономил, я наедался до отвала, до рези в животе, а затем, через день или два, снова подсаживал зубы на полку».

Ведущий: Необходимо было что-то срочно предпринять, тем более что у мальчика было малокровие, внезапно начинала кружиться голова, и молоко требовалось ему как лекарство. Мать два раза вкладывала в конверт с письмами пять рублей на молоко, а когда деньги пришли в третий раз, он решил сыграть с мальчишками в «чику» - игру на деньги. В те годы за такую игру могли исключить из школы. Давайте посмотрим, как развивались события дальше.

(Можно показать маленькую инсценировку или фрагмент фильма.)

Лидия Михайловна (открывая журнал): Ну вот, сегодня среди нас есть раненые.

(Класс засмеялся.)

Лидия Михайловна: И что случилось?
Мальчик: Упал.
Лидия Михайловна: Ой, как неудачно. Вчера упал или сегодня?
Мальчик: Сегодня. Нет, вчера вечером, когда темно было.
Тишкин: Хи, упал! Это ему Вадик из седьмого класса поднес. Они на деньги играли, а он стал спорить и заработал. Я же видел. А говорит, упал.
Лидия Михайловна: У тебя, Тишкин, я хотела спросить совсем другое. Иди к доске, раз уж ты разговорился, и приготовься отвечать. (Мальчику.) После уроков останешься.
Мальчик: После уроков, замирая от страха, я ждал Лидию Михайловну в коридоре. Она вышла из учительской и, кивнув, завела меня в класс.
Лидия Михайловна: Это правда, что ты играешь на деньги?
Мальчик: Правда.
Лидия Михайловна: Ну и как – выигрываешь или проигрываешь? Давай рассказывай, как есть. Проигрываешь, наверное?
Мальчик: Вы… выигрываю.
Лидия Михайловна: Хорошо, хоть так. Выигрываешь, значит. И что ты делаешь с деньгами? (Повторяет вопрос.) Ну, так что ты делаешь с деньгами, которые выигрываешь? Покупаешь конфеты? Или книги? Или копишь на что-нибудь? Ведь у тебя их, наверное, теперь много?
Мальчик: Нет, не много. Я только рубль выигрываю.
Лидия Михайловна: И больше не играешь?
Мальчик: Нет.
Лидия Михайловна: А рубль? Почему рубль? Что ты с ним делаешь?
Мальчик: Покупаю молоко.
Лидия Михайловна (с удивлением): Молоко? И все-таки на деньги играть не надо, обошелся бы ты как-нибудь без этого. Можно обойтись?
Мальчик (не смея поверить в свое неожиданное спасение, легко обещает): Можно.
Ведущий: Но что поделаешь, если ему все время хотелось есть. Даже во сне он чувствовал, как по желудку прокатываются судорожные волны. И мальчик опять пошел играть на деньги. Играл он осторожно, чтобы не злить старших мальчишек своим выигрышем. И все же, когда он выиграл рубль, на который мог купить молоко, его снова избили. Лидия Михайловна, увидев его разбитые губы, все поняла. Тогда от сочувствия к этому мальчишке она решилась на хитрость: назначила дополнительные занятия не в школе, а у себя дома, думая его подкормить.

От автора: «Стыдно сейчас вспомнить, как я пугался и терялся, когда Лидия Михайловна , закончив наш урок, звала меня ужинать. Будь я тысячу раз голоден, из меня пулей тут же выскакивал всякий аппетит. Садиться за один стол с Лидией Михайловной! Нет, нет! Лучше я к завтрашнему дню наизусть выучу весь французский язык, чтобы никогда больше сюда не приходить. Кусок хлеба, наверное, и вправду застрял бы у меня в горле. Кажется, до того я не подозревал, что и Лидия Михайловна тоже, как все мы, питается самой обыкновенной едой, а не какой-нибудь манной небесной, - настолько она представлялась мне человеком необыкновенным, непохожим на всех остальных.

Я вскакивал и, бормоча, что сыт, что не хочу, пятился вдоль стенки к выходу. Лидия Михайловна смотрела на меня с удивлением и обидой, но оставить меня никакими силами было невозможно. Я убегал. Так повторялось несколько раз, затем Лидия Михайловна, отчаявшись, перестала приглашать меня за стол. Я вздохнул свободней».

Ведущий: Однажды Лидия Михайловна решилась на хитрость, отправив несговорчивому ученику посылку с макаронами, несколькими кусками сахара и двумя плитками гематогена. Хотя на крышке была фамилия мальчика и его класс, он сразу понял, что посылку отправила не мать, а кто это сделал, догадаться было нетрудно. Не прикоснувшись к продуктам, он вернул учительнице все это богатство. И тогда Лидия Михайловна, пытаясь накормить ребенка так, чтобы не задеть его гордость, решилась на отчаянный поступок. Давайте узнаем, что предприняла учительница.

(Прочитать текст от слов: «Уроки наши на этом не прекратились…» - и до конца рассказа. Можно показать фрагмент одноименного художественного фильма, где мальчик и учительница играют в «пристенок», или прослушать этот отрывок в записи (звуковой альманах, кассета № 6, читает В. Золотухин).)

Вопросы для обсуждения

1. Какими чертами характера обладал главный герой рассказа? Каким представлениям о правильном, на его взгляд, поведении он следовал в жизни? (Например, искать вора в семье, где были голодные дети, было недостойно и невозможно, а принять посылку от чужого человека, тем более от учительницы, не позволяла гордость.)

2. Только ли французскому языку учила Лидия Михайловна мальчика? Какой урок преподала она ему своим «непедагогическим» поступком?

3. Как вы понимаете образ Лидии Михайловны?

4. Как вы понимаете слова автора: «Почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, – нет, а за то, что сталось с нами после».

По рассказу «Мы с Димкой»

Ведущий: О войне написано немало книг. Часто героями этих книг становились дети - маленькие герои большой войны. Они сражались рядом со старшими – отцами, братьями.
А вот мальчишки из рассказа Валентина Распутина «Мы с Димкой» жили далеко от фронта, и хотя война продолжалась, но они «уже знали, что победа будет за нами». Поэтому 1 сентября 1943 года ребята пошли в школу, а не сбежали на фронт. По дороге Димка сказал: «Первый класс закончим, а там видно будет».
От автора: «Нам с Димкой не дружить было никак нельзя. Мы родились в один месяц, жили рядом, и у нас на двоих был один велосипед. Моя мама рассказывала про велосипед, что, когда мы родились, Димкин отец и мой папа пошли и выпили на радостях вина, а потом скинулись и купили нам на двоих один велосипед, чтобы мы были друзьями. Димкина мать говорила еще, что потом, когда мы подрастем, они собирались купить нам ружье, тоже одно на двоих, но у них ничего не вышло, потому что Димкиного отца, когда Димке был один год, посадили в тюрьму».
Ведущий: Война сама нашла их, наших героев.
На самый первый урок к ним пришел председатель сельсовета дядя Костя, сел за стол и сказал:
– Те, которые дети фронтовиков, встаньте.
Ребят стояло много, война тогда шла вовсю.
– Дети фронтовиков должны учиться хорошо!
– Все дети должны хорошо учиться, – поправила его учительница.
– Правильно, все ребята должны хорошо учиться, но дети фронтовиков должны учиться лучше всех.
А когда ребята научились немного читать, в класс снова пришел дядя Костя. В этот раз он попросил выделить детей погибших воинов, чтобы видать было, что отцы против фашистов погибли.
– Флажки им на парты поставить, – предложил он.
От автора: «После уроков мы с Димкой стали помогать ребятам и учительнице делать флажки. Мы вырезали их из старого лозунга… Материал на лозунге весь повыцвел, но другого у нас не было. У нас тогда много чего не было, даже тетрадок, и писали мы на газетах, а чернила разводили из сажи. Это все из-за войны, мы понимали.
Мы сделали восемь флажков и истратили только пол-лозунга, а пол-лозунга спрятали в шкаф – это для тех, у кого отцы еще не погибли, но со временем могут погибнуть. <…>
– Димка, – спросил я, – а так же Колька Афанасьев?
– Колька Афанасьев под сомнением, – ответил Димка.
– Почему?
– Ты же знаешь, что у него отец потерялся без вести.
– Ну и что?
– А может, он с фронта сбежал.
Я стал думать, потом сказал Димке:
– Нет, Димка, это неправда. Если бы Колькин отец сбежал с фронта, он бы прибежал сюда, уж целый год прошел. А раз его нету, значит, он тоже погиб, только погиб так, что никто не видел. Наверно, он погиб не смертью храбрых, а простой смертью. Ты понимаешь, Димка? Он, видно, не успел погибнуть смертью храбрых. Ведь так тоже бывает.
– Может, бывает, – согласился Димка.
– Давай, Димка, вернемся и сделаем Кольке флажок. Потому что так нечестно. У всех есть, а у него нету. И отца тоже нету. Думаешь, ему не обидно? Еще как обидно.
– Мне-то что, – сказал Димка. – Давай вернемся и сделаем.
Мы повернули обратно. В школе уже никого не было: учительница ушла в Петровку, ребята разбежались по домам. Мы с Димкой достали лозунг и сделали еще один, девятый флажок, а потом поставили его на Колькину парту. Мы постояли немножко возле него, но уж надо было идти домой, и я стал прятать лозунг обратно в шкаф.
– Подожди, – сказал Димка, – посмотрим, сколько осталось.
Мы разостлали лозунг на полу, и Димка стал считать, на сколько флажков его еще хватит.
– Вот весь изрежем, тогда и война кончится, – сказал он.
– Откуда ты знаешь? – удивился я.
– А я не знаю, – ответил Димка, – я просто так сказал».
Ведущий: Война заставляла взрослеть быстро даже самых маленьких. А горе объединяло. Так случилось, когда у Володи, героя рассказа, погиб отец.
От автора: «– Плакать будешь? – спросил меня Димка.
Я не ответил.
– Когда отца убивают, – можно.
– Толку-то, – откликнулся я.
– Толку нету. Говорят, легче бывает.
– А-а.
Мы опять замолчали. Было слышно, как в деревне беспокойно лают собаки, где-то за рекой ухнул выстрел.
– Ты держись, - посоветовал Димка. – Жалко, конечно, дядю Васю, да чего теперь.
– Я и так держусь.
– Вот у меня отец хоть и живой, а считай, без отца, - сказал Димка. – Еще хуже. <…>
– Пойдешь, Димка, со мной?
– Куда?
– Пойдем в школу.
Мы поднялись.
– Ты держись, – еще раз сказал Димка.
– Да я ничего.
В школе мы вырезали из нашего лозунга флажок, который мне полагался за отца. Мы воткнули его в парту, а потом сели за нее и стали рядом сидеть. Тут я опять понял, что отца у меня больше нет и никогда не будет. Мне захотелось плакать, но я сдержался и не заплакал, только пока я сдерживался, из глаз у меня выпала одна слезинка и стукнулась о парту. Я быстро стер ее рукавом, чтобы Димка не заметил, но он все равно успел заметить.
– Ты меня не бойся – сказал он. – Давай, если что. У тебя горе, а не так просто.
Я придвинулся к нему ближе.
– Несчастные мы с тобой, Димка.
– Ничего, – ответил он. – Им еще отольются наши слезы, еще как отольются.
Он положил свои руки на парту, а на руки положил голову, будто устроился спать. Я сделал то же самое. Было так тихо, что показалось, война кончилась. Но мы-то знали, что она не кончилась.
– Димка, – позвал я, не поднимая головы.
– Чего? - его голос тоже был глухим и шел от парты.
– Димка, только ты не бросай меня, ладно?
– Еще чего выдумал! – сказал он. – Я тебя ни за что не брошу.
Мы еще полежали так, а потом пошли домой. Мы шли тихонько, потому что мне было страшно идти домой. <…>
– Хочешь, я с тобой пойду? – предложил Димка.
– Хочу. <…>
Я остался у Димки на ночь, и мы с ним спали вместе, а утром опять пошли в школу».
Ведущий: Пришла весна, а война все не кончалась. Весной они сделали еще два флажка, и от лозунга почти ничего не осталось – флажка на три, не больше. На войну его могло не хватить, а другого лозунга у них не было.
– Может, обойдется.
– Должно обойтись, – мечтали мальчики.
Через несколько дней ребята окончили первый класс, а война все еще шла. Это был май 1944 года.
Так заканчивается этот рассказ.

Вопросы для обсуждения

1. Чем привлекают вас герои этого рассказа?

2. Какой вопрос вы захотели бы задать писателю, если бы встретились с ним?

Ведущий: В основу этого рассказа легли факты из жизни самого Валентина Распутина. А как сложилась судьба героев рассказа дальше, после войны? Автор ничего об этом не говорит. На самом деле писатель даже не изменил имени своего друга детства.
Уже спустя много лет в своем очерке «На родине» Валентин Распутин писал: «Мой товарищ еще по детству Демьян Слободчиков не уехал ни в город вслед за сестрой и младшим братом, ни в менее приметную сторону вслед за братом старшим. Где родился, там собирался сгодиться до конца. Поэтому и дом родительский перешел к нему по наследственному праву не оставившего этот дом. <…>
При рождении его назвали Диамидом, тогда, в тридцатые, поветрие называть громко и таинственно докатилось и до глухих углов. Став взрослым, он переименовал себя Демьяном. И когда я спросил его однажды, что же означает оно, имя его Диамид, он отвечал неопределенно и с достоинством:
- Не знаю. Отец чудил. По звуку если… как слышится… твердое че-то, из сплава. <…>
Демьян свой родительский дом после переезда от старой Ангары полностью преобразил: поставил его на фундамент, сделал пристрой, обшил с напуском дощечкой, перестелил полы, поднял на крышу шифер. Картинкой смотрелся дом. И двор за новым забором стоял поместьем, неприступной крепостью. <…>
И все это от жадности... Есть жадность к деньгам, есть жадность к водке, к греху… У Демьяна была жадность к работе…» О таких людях Валентин Распутин писал: «Это какие-то сверхсильные, сверхвыносливые, сверхсовестливые люди. Сейчас уже нет такой мощи, человеческой мощи, даже духовной мощи».
Вот так сложилась судьба героев этого рассказа. Один стал известным писателем, а другой – просто хорошим человеком, сильным, выносливым, работящим. И каждый из них мог собой гордиться.

Женские судьбы

Литературный час по рассказу В. Распутина
«Женский разговор»

Действующие лица: Бабушка Наталья, Внучка Вика, Ведущий

Ведущий: В деревне у бабушки посреди зимы Вика оказалась не по своей доброй воле. В шестнадцать годочков пришлось делать аборт. Связалась с компанией… бросила школу, стала пропадать из дома, закрутилась, закрутилась… пока хватились, выхватили из карусели – уже наживленная, уже караул кричи.
Дали неделю после больницы отлежаться, а потом запряг отец свою старенькую «Ниву», и, пока не опомнилась, к бабушке на выселку, на перевоспитание.
И вот второй месяц перевоспитывается, мается: подружек не ищет, телевизора у бабушки нет – сбегает за хлебом, занесет в избу дров-воды и в кровать за книжку.
Темнеет мартовским вечером в восьмом часу, а электричество… прошли те времена, когда электричество всякую минуту было под рукой. <…>
Утром посветят, чтобы на работу отправить, а вечером – не всегда… Наталья по-старушечьи укладывается рано, вслед за солнышком; Вика поскрипит-поскрипит на продавленной пружинной кровати и тоже затихнет.
Девка она рослая, налитая, по виду - вправду в бабы отдавай, но умишко детский, несозревший, голова отстает. Все еще по привычке задает вопросы там, где пора бы с ответами жить. И вялая, то ли с ленцой, то ли с холодцой. Скажешь – сделает, не скажешь – не догадается. Затаенная какая-то девка, тихоомутная. Распахнутые серые глаза на крупном смуглом лице смотрят подолгу и без прищура, а видят ли они что – не понять.
Бабушка: Ты говоришь: уедешь, а мы с тобой ни разу и не поговорили. Не сказала ты мне: еройство у тебя это было или грех? Как ты сама-то на себя смотришь? Какую потрату на себя приняла!
Вика: Да не это теперь, не это!.. Что ты мне свою старину! Проходили! В первом классе проходили. Все теперь не так. Сейчас важно, чтобы женщина была лидер.
Бабушка (удивленно): Это кто ж такая?
Вика: Не знаешь, кто такая лидер? Ну, бабушка, тебе хоть снова жить начинай. Лидер – это она ни от кого не зависит, а от нее все зависят. Все бегают за ней, обойтись без нее не могут.
Бабушка: А живет-то она со своим мужиком, нет?
Вика (в растерянности): Когда ка-ак… Это не обязательно. (Помолчав.) А почему говорят: целомудрие? Какое там мудрие? Ты слышишь, бабушка?
Бабушка: Слышу. Это не про вас.
Вика: А ты скажи.
Бабушка (сердито): Самое мудрие...
Ведущий: Она [бабушка] умолкла: продолжать не продолжать? Но рядом совсем было то, что могла она сказать, искать не надо. Пусть слышит девчонка – кто еще об этом ей скажет.
Бабушка: К нему прижаться потом надо, к родному-то мужику, к суженому-то. Прижаться надо, поплакать сладкими слезами. А как иначе: все честь по чести, по закону, по сговору. А не по обнюшке. Вся тута, как божий сосуд: пей, муженек, для тебя налита. Для тебя взросла, всюю себя по капельке, по зернышку для тебя сневестила. Потронься: какая лаская, да чистая, да звонкая, без единой без трещинки, какая белая, да глядистая, да сладкая! Божья сласть, по благословению. Свой он и есть свой. И запах свой, и голос, и приласка не грубая, как раз по тебе. Все у него для тебя приготовлено, нигде не растеряно. А у тебя для него. Все так приготовлено, чтоб перелиться друг в дружку, засладить, заквасить собой на всю жизню.
Вика (перебивая): Что это ты в рифму-то? Как заучила! Как будто раньше не было таких… кто не в первый раз.
Бабушка: Были, как не были. И девьи детки были. Кто в девичестве принес. Необмуженная. До сроку. Были, были, Вихтория, внученька ты моя бедовая. Были такие нетерпии. И взамуж потом выходили. А бывало, что и жили хорошо в замужестве. Но ты-то с лежи супружьей поднялась искриночкой, звездочкой чтоб ходить и без никакой крадучи светить. Ты хозяйка там, сариса. К тебе просются, а не ты просишься заради Бога. А она – со страхом идет, со скорбию. Чуть что не так – вспомнится ей, выкорится, что надкушенную взял. Будь она самая добрая баба, а раскол в ей, терния… Это уж надо сразу при сговоре не таиться: я такая, был грех. Есть добрые мужики…
Вика (с раздражением): Ой, да кто же сейчас на это смотрит.
Бабушка: Ну ежили не смотрите – ваше дело. Теперь все ваше дело, нашего дела не осталось. Тебе лучше знать.
Ведущий: И – замолчали, каждая со своей правдой. А какая у девчонки правда? Упрямится и только. Как и во всяком недозрелом плоду кислоты много.
Вика: А у вас как с дедушкой было? Ну, как в первый раз сходились? Или ты забыла?
Бабушка (вздохнув): Мы невенчанные легли. Это уж хорошего мало. Повенчаться к той поре негде было, церквы посбивали. Взяла я под крылышко свои восемнадцать годочков, перешила старое платье под новое – вот и вся невеста. Год голодный стоял. Выходили в деревне и в 16 годочков, как тебе… Так выходили доспевать в мужних руках, под прибором…
Вика (настойчиво): Ну и что с дедушкой-то?
Бабушка: А что с дедушкой… Жили и жили до самой войны. У нас в заводе не было, чтобы нежности друг дружке говорить. Взгляда хватало, прикасанья. Я его до каждой чутельки знала.
Вика: Женщина теперь сильнее. Она вообще на первый план выходит.
Бабушка: Да не надо сильнее. Надо любее. Любее любой.
Вика: Бабушка, ты опять отстала, ты по старым понятиям живешь. Женщина сейчас ценится… та женщина ценится, которая целеустремленная. Почему не понимаешь-то? Целеустремленная – это значит идет к цели. Поставит перед собой цель и добивается. А чтобы добиться, надо такой характер иметь… сильный.
Бабушка (помолчав): Ну и что. И такие были. Самые разнесчастные бабы. Это собака такая есть, гончая порода называется. Поджарая, вытянутая, морда вострая. Дадут ей на обнюшку эту, цель-то, она и взовьется. И гонит, и гонит, свету не взвидя, и гонит, и гонит. Покуль сама из себя не выскочит. Глядь: хвост в стороне, нос в стороне и ничегошеньки вместе.
Вика: Бабушка, ну ты и артистка! При чем здесь гончая? И где ты видала гончую? У вас ее здесь быть не может. (Задумчиво.) Все не о том ты, все теперь не так.
Ведущий: Не о том, - согласилась с внучкой Наталья. - Хочешь не хочешь, а надо сознаваться: все тепери не так. На холодный ветер, как собачонку, выгнали человека, и гонит его какая-то сила, гонит, никак не даст остановиться. Самая жизнь гончей породы. А он уж и привык, ему другого и не надо. Только на бегу и кажется ему, что он живет. А как остановится – страшно. Видно, как все кругом перекошено, перекручено…
Вика (с обидой): Тебя об одном спрашиваешь, ты о другом.
Бабушка: Про дедушку-то? Ну так а что про дедушку. Твой-то дедушка и не тот был, с которым я до войны жила…
Вика (удивленно): Как не тот?
Бабушка: Ну, а как ему быть тому, если того на войне убили, а твой отец после войны рожденный? Ни того, ни другого давно уж нету, но сначала-то был один, а уж потом другой. Сначала Николай был, мы с ним эту избенку, как сошлись и отделились от стариков, в лето поставили. Здесь дядья твои Степан да Василий родились, Николаевичи. Отсюда он, первый-то дедушка, на войну ушел. А второго дедушку, твоего-то, он же, Николай, мне сюда послал.
Вика: Как сюда послал? Ты что говоришь-то, бабушка? Ты расскажи. Как он мог прислать, если он погиб. И как это вообще можно прислать?
Ведущий: Что делать: заговорила – надо рассказывать. Наталья подозревала, что младшие ее внуки мало что знают о ней. Знают только: деревенская бабушка; вторая бабушка была городской.
Бабушка: Ну, слушай. С Николаем я прожила шесть годов. Хорошо жили. Он был мужик твердый. Твердый, но не упрямый… ежели где моя права, он понимал. За ним легко было жить. Знаешь, что и на столе будет, и во дворе, и справа для ребятишек. Меня, если по-ранешному говорить, любил. Остановит другой раз глаза и смотрит на меня, хорошо так смотрит… А я уж замечу и ну перед ним показ устраивать, молодой-то было чем похвалиться. Работой я в ту пору не избита была, из себя аккуратная, улыбистая. Во мне солнышко любило играть, я уж про себя это знала и набиралась солнышка побольше. Потом-то отыгра-ало! Потом все. Сразу затмение зашло. Похоронку на Николая принесли зимой, вскорости война кончилась, а осенью, как поля подобрали, прихожу повечеру домой, какой-то мужик на бревнышках под окошком сидит. В шинельке в военной, в сапогах. Меня увидел – поднялся.
«Я, - говорит, - вместе с вашим мужем воевал и был при нем, когда он от раны смертельной помер. Я, говорит, писал вам, как было… получали мое письмо?»
Письмо такое было… Зашли мы с избу, давай я чай гоношить. А сама все оглядываюсь на него, все думаю: зачем приехал?
Вика: Ну и что? Вы пили чай, и он сказал, что его прислал первый дедушка вместо себя?
Бабушка: Не егози. Это у вас – раз и готово. В первый день он только и сказал, что дал Николаю слово проведать нас. Я отвела его ночевать к старикам.
На другой день он пришел с утра. Я, говорит, вчера не все сказал. Я так и закаменела: живой, думаю, Николай, но сильно покалеченный и боится показаться. А он говорит… он вот какую страсть говорит. Будто просил Николай прийти ко мне и передать его пожеланию. Сильно, мол, любил он меня и дал мне перед смертью вольную от себя. Какую вольную? Выйти за другого… Мне, говорит, Николай сказал, что нигде, во всем белом свете не найду я бабу лучше и добрей, чем ты. А тебе от него завещание, что будет тебе со мной хорошо. Вот такая смертная воля. Я так и села…
- И ты за ради этого поехал?» - спрашиваю его. «Поехал». - «Что за приказания такая, что от отца, от братьев, от сестер пошел неведомо куда и про родню забыл? Что за приказания такая лютая?» «Что в ней, - говорит, - лютого? Ты Николя любила, а я ему верил. Я тебя не знал, ты меня не знала, а он знал и тебя, и меня. Он бы зря не стал нас сводить».
Стала спрашивать про годы – так и есть: на три годочка я старше.
«Ты, видно, - говорю, - хороший человек, Николай плохого не подослал бы, но я твою милость принять не могу. Уходи, уезжай». Он постоял, постоял и ушел.
Вика (пораженно): Ушел?! Как ушел? Откуда же он потом взялся?
Бабушка (ровным голосом): Ушел, уехал, а недели через три или там через сколько, снег уж лег, с торбой обратно. Это он на зиму одежду привез. Ко мне не зашел, стал на постой у моих стариков… Я на него не гляжу, будто его и нету, и он не глядит, будто не из-за меня воротился.
Вика: Ну, бабушка, какие же вы раньше были забавные! А ты уж его полюбила, да?
Бабушка: Да какая любовь?!
Вика: У вас что - и любви в то время по второму разу не было?
Бабушка (с досадой): Любовь была, как не быть, да другая, ранешная, она куски, как побирушка, не собирала. Я так думала: не ровня он мне. На побывку к себе брать не хотела, это не для меня, а для жизни устоятельной ровня нужна.
Борьба у нас пошла – кто кого переборет. Я упористая, и он на войне закаленный. Вижу, он мою же силу супротив меня сколотил: ребятишки души в нем не чают, а там и старики его сторону взяли. Особливо мать. Пошло на меня нажимание со всех сторон. Бабы в деревне корят: дура да дура. А сам вроде и ни причем, даже и не подступает.
Вика: А тебе уже обидно, что не подступает. Ты уж ревнуешь…
Бабушка: Я любой приступ бы выдюжила, это мне нипочем. Но я говорю: он был контуженный, больной. А контузия такая: лягет, и весь свет ему не мил. Не слышет ниче и не видит, глаза страхом каким-то зайдутся. Потом опять ниче. Смотрела я, смотрела и высмотрела, что это я ему нужна, что без меня он долго не протянет.
Вика: И ты его за это полюбила?
Бабушка: Это уж вы любитесь, покуль сердце горячее. А я через сколько-то месяцев, это уж вода побежала по весне, смирилась и позвала его. Без всяких любовей. Чему быть, того не миновать. Он пришел и стал за хозяина. Семь годов мы с ним прожили душа в душу, дай-то бог так кажному. И в год потом загас. Не жилец он был на белом свете, я это знала. Но мне и семь годов хватило на всю остатную жизню.
Вика (теряя интерес): Он что лучше был первого дедушки?
Бабушка (слабо возмущаясь): Так я тебе скажу, внученька. Я древляя старуха, столько годов прожила, что на две могилы хватит. Источилася вся от жизни. И отсюда, с высокой моей горушки, кажется мне: не два мужика у меня было, а один. В одного сошлось. На войну уходил такой, а воротился не такой. Ну, так, а что с войны и спрашивать? Война и есть война. Ты говоришь… молоденькая, без подумы говоришь… Когда он прикасался ко мне… струнку за стрункой перебирал, лепесток за лепестком. Чужой так не сумеет.
Вика (громко, со вкусом зевнув): Забавная ты, бабушка.
Бабушка: Вот поживешь с мое, и даст тебе бог такую же ночку поговорить со внучкой. И скажет она тебе: забавная ты старуха. Не отказывайся: и ты будешь забавная. Куда деться? Ох, Вихтория, жизня – спаси и помилуй… Устою возьми. Без устои так тебя истреплет, что и концов не найдешь.

1. Дайте словесный портрет Вики. Укажите слова автора, наиболее точно, на ваш взгляд, характеризующие ее.
2. В рассказе излагаются две правды – бабушки и внучки. Чья правда убедительнее, на ваш взгляд? Какой закон «ранешной любви» открывает нам автор? (Любить – значит жалеть, заботиться, терпеть, сопереживать, сберегать и сохранять.)
3. Удивило ли вас что-либо в этом рассказе? Что именно? Почему? Выпишите слова или предложения, поразившие или удивившие вас.
4. Понятен ли вам язык Натальи? Дайте речевую характеристику этой героини.
5. Что значит любить в представлении Натальи? Какой была их с Семеном любовь? Счастлива ли была Наталья?
6. Какие главные слова сказала бабушка своей внучке в их женском разговоре? Что значит для Вики разговор с бабушкой, почему бабушка считала, что он очень нужен Вике?
7. Как вы понимаете состояние Вики? Какое чувство осталось у вас после прочтения рассказа?
8. Можете ли вы сказать, что узнали что-нибудь новое о человеке, прочитав рассказ В. Распутина «Женский разговор»?

«Мама – первое слово в каждой судьбе…»

Беседа по рассказу В. Распутина
«Мама куда-то ушла»

Распутин любовно создавал детские образы, хотя чисто «детских» произведений у него нет. Не всякому писателю, даже очень талантливому, удается изображение детей «такими, как есть». Здесь нужно особое дарование. Одно из непременных условий – умение быть с ребенком на равных. Впрочем, не умение, а именно – дар, которым В.Г. Распутин наделен в полной мере.

У Распутина дети остаются детьми: и когда ребенку отводится роль рассказчика, и когда мы смотрим на него глазами взрослого человека.

Особенно удачен в этой связи рассказ «Мама куда-то ушла». Герой рассказа, маленький мальчик, проснулся и вдруг, пораженный тишиной, понял, что мамы рядом нет, она куда-то ушла. В основе этого небольшого психологического этюда лежит попытка проникновения в младенческое сознание.

Для работы с текстом рассказа «Мама куда-то ушла» можно использовать:
а) громкое чтение рассказа;
б) комбинированное чтение рассказа (читают учитель или библиотекарь и хорошо читающие учащиеся) по законченным смысловым отрывкам.
в) использовать кассету (читает Г.А. Солуянова ).

Вопросы для обсуждения

1) Как вы думаете, куда могла уйти мама? Вернется ли она?
2) Почему ее отсутствие стало для мальчика таким горем? (Отсутствие мамы – явление странное и непонятное, нарушающее привычный уклад жизни, связанный с постоянным и естественным присутствием матери. Отсюда острая душевная боль, испытанная впервые.)
3) Какое страшное чувство испытал мальчик впервые в жизни? (Одиночество.)
4) Как вы думаете, что оказалось для мальчика страшнее: физическая боль или одиночество?
5) Случалась ли когда-нибудь с вами подобная история? Что вы чувствовали?
6) Что овладело мальчиком, когда он бил зайку? (Выбрать ответ из ряда данных слов: злость, жестокость, отчаяние, невоспитанность).

Можно дать задание детям: попробовать придумать продолжение рассказа (вернулась мама, и что рассказал ей сын?).

Рекомендуемая литература

Распутин В. Мама куда-то ушла. Рассказ // Сибирячок. – 1997. – № 3. – С. 22–25.
Распутин В. Мама куда-то ушла. Рассказ // Валентин Распутин. Человек с этого света. – Красноярск, 1967. – С. 56–60